Читаю

Петр Вайль, Александр Генис "Родная речь. Уроки изящной словесности"

Так уж совпало, что как раз недавно по работе в копирайтинге мне пришлось перелопатить большую часть программы по русской литературе вместе с соответствующей критикой. Так что к чтению этой книги я приступила с изрядно освеженной памятью. И да, читать ее имеет смысл только так и никак иначе.

Это история русской литературы в ее главных вехах глазами наших современников. Это альтернативный взгляд на знакомые нам со школьной скамьи произведения и борьба с окружающим их туманом стереотипов и предубеждений. Вопрос у меня только один: а что взамен? Стереотипы отвергнуты, усвоенные в школе образы разрушены, авторитеты низложены до обычных смертных, а что осталось? Я, знаете ли, поклонник конструктивной критики.

Сегодняшний успех данной книги могу объяснить модной тенденцией к обличению и разоблачению. Это, на мой взгляд, в чем-то сродни римским развлечениям, только вместо травли гладиаторов львами у нас словесное бичевание любимых классиков.

Впрочем, в аннотации к книге особенно подчеркивается ее ироничный характер... А школьникам иногда бывает полезно запоминать информацию в виде флажков и стрелочек: кто что породил, кто у кого заимствовал, а кто вообще набрался общих штампов. Что-что, а схемы рисовать по этой книге очень удобно. А еще лучше - карикатуры. ;)

Ну, а чтоб лучше составить представление о языке, которым написана книга, вот вам характерная цитата из нее:

Гончаров, взяв лишнего человека у Пушкина и Лермонтова, придал ему сугубо национальные - русские - черты. При этом живет Обломов в гоголевской вселенной, а тоскует по толстовскому идеалу универсальной "семейственности".

Вот и выходит, что Белинский - журналист, а вовсе не литературный критик, Крылов - нечаянный отец русской народной морали, стихи Лермонтова переполнены набившими оскомину штампами, а Островский в своей "Грозе" вообще беспардонно переписал "Госпожу Бовари" Флобера на русский манер. Бардак, а не литература!

Свой непререкаемый авторитет под пером критиков-эмигрантов удалось сохранить лишь Толстому и Достоевскому, едва ли не единственным русским гениям, широко и искренне признаваемым на Западе. Мне это совпадение случайным не показалось. А вам?

Светлана Алексиевич "Чернобыльская молитва. Хроника будущего"
Мы не чернобыльцы, нет...
Лето 86-го года мы с сестрой провели у бабушки в Гомельской области. Резвились в лужах после дождя, ели ягоды в огороде прямо с куста и возились в песке... С ног до головы в песке приходили. Даже из волос вычесывали...

Но мы не чернобыльцы, нет...
У мамы удалена доля щитовидной железы, и мы с сестрой на учете у эндокринолога. Постоянно принимаем йодосодержащие препараты и соль в магазине берем только йодированную. И салат из капусты с постным маслом перед едой уже стал традицией. Радионуклиды выводит.

Но мы не чернобыльцы, нет...
Вот через несколько километров деревня - они чернобыльцы. Дети с самого младенчества весь мир объехали, в итальянских и немецких семьях уже почти родными стали, вне конкурса в институты поступают...

Ну, а мы не чернобыльцы, нет...
Дары леса и огорода уже совсем перестали возить к дозиметристам на анализ. Куда уже от них денешься? Хотя маслята и курочки я уже забыла какие на вкус: радиацию аккумулируют...

Мы не чернобыльцы, нет...
А  родной деревни моей бабушки уже почти и не существует. Приезжаем со всех концов света весной на Раданицу, на кладбище встречаемся, обнимаемся, по чарочке выпиваем за покой предков. А в деревне - с десяток домов осталось, окна заколочены, и таблички - "под снос", "под снос", "под снос"... Идешь по дороге - солнце светит, соловьи заливаются, трава по пояс, сирень полыхает. Бабушкин дом? Нет его. Снесли и в землю закопали...

Конечно, мы не чернобыльцы, но Чернобыль - в каждом из нас. В большей или меньшей степени. Где-то глубоко в душах живет этот страх, эта готовность, это бессилие...

У Светланы Алексиевич записана удивительная, пронзительно-честная и документальная правда о нас, белорусах. Обо всей нашей жизни. Обо всех наших мыслях, воспоминаниях, мечтах и надеждах. Вот так, именно так мы и живем.
Читаешь - и будто голоса наплывают, сменяют друг друга. Родные голоса. Близкие. Грустные и веселые, высокие и низкие, детские и стариковские... Еще живые. Голоса из прошлого. Из темноты недалекого нашего прошлого...

В г. Славгород Могилевской области есть целое кладбище-мемориал захороненных после аварии на ЧАЭС деревень - тенистая аллея с 16-ю табличками-названиями: Малиновка, Кремянка, Ближняя Речица, Добрый Дуб, Старинка... Тихое место. Спокойное.

А Беларусь новую АЭС строит всем миром... И снова "мирный атом -  в каждый дом". Думаете, на этот раз лучше получится?

Мы Чернобыль не забыли, мы его не поняли. Что дикари могли понять в молнии?

Элизабет Гилберт "Есть, молиться, любить"
Любимая книга американских домохозяек. И я понимаю почему: у каждой из нас, даже вполне счастливых и состоявшихся жен и матерей бывают в жизни моменты усталости, когда хочется все бросить и улететь куда-нибудь... в Италию, Индию, Индонезию... Да все равно, лишь бы подальше! И именно в этот момент - вуаля - заботливая тетушка Лиз готова подставить нам горемычным свое плечико в жилетке с проникновенными словами  "И я там был".
Если постараться выразить все мое отношение к прочитанному в одном наречии, то я выбираю "неумно". Не скажу, что глупо, нет, именно - неумно. Так, праздно потрепалась Лиз, кучу бумаги измарала, себя попиарила, а больше, кажется, ничего и не произошло...
Повествование достаточно неровное, если не сказать корявое: исторические сводки и изложения философских концепций сменяются личными размышлениями и переживаниями, неуклюжими попытками иронии с использованием несуразных метафор, типа "лужа слез растеклась резервуаром душевных радиоактивных отходов".
Почему, когда я читаю книги латиноамериканских, европейских, восточных авторов, чувствую интерес, удивление, иногда восхищение, реже непонимание, но только современные американские произведения неизменно рождают в душе бурю негодования? Что это? Неосознанный протест против чуждого мировоззрения? Или эта страна вместе со своими адептами, несущими идеи "свободы" и "равенства", уже действительно настолько весь мир за... упс, извините, материться не буду... ну, вы меня поняли. ;)
И вот очередная книга современного американского автора. Что я вижу?
Одержимость американцев трагедией 11 сентября граничит с идиотизмом. Я верю, что этот день разделил жизнь всей Америки на "до" и "после". Я даже готова допустить, что большинство восприняли это как личное горе, личную потерю... Но она упоминается, кажется, в каждой книге каждого американского автора, написанной с тех пор.  Причем, зачастую в совершенно неуместных, даже несуразных контекстах.
Абсолютный эгоизм, эгоцентризм, полное отсутствие понятия об ответственности, заботе о ближнем... Перманентная рефлексия и неудовлетворенность жизнью, постоянное я, я, я... "Мне не хватает, я хочу, мне нужно"... Такое ощущение, что человек уже настолько пресытился своей свободой, что не знает, что с ней делать и куда себя девать. Боже, неужели люди действительно могут так жить?! Так чувствовать?! Так воспринимать мир?! Так зацикливаться на своем собственном Я?! Если это та самая хваленая демократическая свобода, к которой нас так старательно и настойчиво приучают, то... спасибо, не надо!
Понятия любви и дружбы совершенно обесценены и используются для обозначения малейшего намека на теплоту отношения. Так главная героиня (автор) любит, кажется, всех подряд и друзей у нее вагон и маленькая тележка. При этом она почему-то явно изнывает о одиночества и нереализованности.
Если же рассматривать возможный терапевтический эффект этих "путевых заметок", то что они могут предложить? Метаться по свету в поисках неизвестно чего, прожигая жизнь, годами проедая ее в "радости ничегонеделанья"? Только вот вряд ли всем так повезет, как тетушке Лиз, умудрившейся продать еще не написанную книгу. Да, эту самую книгу...

Чарльз Диккенс "Холодный дом"

Несмотря на абсолютную прозрачность и предсказуемость главной сюжетной тайны, "Холодный дом" может стать моим любимым произведением Диккенса. Если это и реализм, то реализм очень светлый, сказочно-оптимистичный, полный веры в человечество и его представителей, ведь обилие гипер-положительных и просто положительных героев на единицу злодеев не дает даже на секунду усомниться в счастливой концовке.
Если в других произведениях Диккенса его неравнодушие к юриспруденции просто очевидно, то со страниц "Холодного дома" оно откровенно брызжет струями ядовитого сарказма. Стряпчие и поверенные - этакие "серые кардиналы" всей светской жизни, хранители тайн и зачастую даже главные игроки на поле настольной игры под названием Жизнь. Кроме того, в образах миссис Джеллиби и Пардигл Диккенс откровенно проехался асфальтоукладчиком по женской эмансипации и феминизму:

Ее миссия заключалась в том, чтобы провозглашать на весь мир, что миссия женщины совпадает с миссией мужчины, а единственная  истинная миссия, как мужская, так и женская, состоит в том, чтобы постоянно выдвигать на публичных митингах декларативные резолюции по поводу всего на свете.

Но неприятный и отталкивающий злой сарказм обязательно сменяется чудесной грустной иронией, пробирающейся в самое сердце. И повесть Эстер - тонкая и красивая пародия на творчество сестер Бронте и  Джейн Остин. Порадовало также и множество понятных ярких и выразительных аллегоричных эпизодов-картин, вроде обеда нищего мальчишки Джо у моста с видом на купола собора св. Павла или посещения семьи бедного кирпичника  миссис Пардигл. На мой взгляд, именно подобные по красоте  и глубине эпизоды и составляют главную художественную ценность произведения.
А вообще, конечно, Диккенс он такой Диккенс (с)...