Читаю

Людмила Улицкая "Медея и ее дети"

Как же давно я не получала такого удовольствия от русского языка!.

У Улицкой он густой, образный, яркий, полный цвета, света, запахов и ощущений. Чистый импрессионизм.

"Медея и ее дети" - это жизненная история современных почти греческих страстей. Это не пересказ известного мифа, но история жизни последней праведницы Медеи Синопли и ее большой многонациональной семьи со всеми переплетениями судеб. И я не случайно назвала Медею "последней праведницей", ведь это произведение по сути очень напомнило мне "Матренин двор". Но если Солженицына я невзлюбила с первых же строк - за желчь, за яд, за ненависть и негатив - чистое зло, - то в Улицкую так же нераздумывая влюбилась. За атмосферу, за яркие краски, за доброту и человечность, но прежде всего, за аполитичность. Да-да, она сумела так виртуозно и мастерски обойти больной для меня советский вопрос, что я действительно не нашла, к чему придраться. Люди всякие во все времена встречаются, а на земле мы все общей живем.

Земля была скифская, греческая, татарская, и хотя теперь стала совхозной и давно тосковала без человеческой любви и медленно вымирала от бездарности хозяев, история все-таки от нее не уходила, витала в весеннем блаженстве и напоминала о себе каждым камнем, каждым деревом...

Улицкая рассказывает о человеческой натуре, о нравах поколения, о семейных связях... Да, на мой взгляд, эта история прежде всего о Семье: такой большой, разношерстной, разбросанной во времени и пространстве, но вечно неразрывной, несмотря ни на что. И ведь не важно, под какими флагами живем мы, если мы - Семья!

До сих пор в поселок приезжают Медеины потомки - русские, литовские, грузинские, корейские. Мой муж мечтает, что в будущем году мы привезем сюда нашу маленькую внучку, родившуюся от нашей старшей невестки, черной американки родом с Гаити. Это удивительно приятное чувство - принадлежать к семье Медеи, к такой большой семье, что всех ее членов даже не знаешь в лицо и они теряются в перспективе бывшего, несбывшегося и будущего.

Марио Варгас Льоса "Тетушка Хулия и писака"
Я расстроена, но этот роман меня совершенно не впечатлил. А ведь столько похвал и восторженных отзывов о нем я прочла!
Никак. Ну совсем. Нет, бросить не хотелось, читалось даже с интересом. Но перевернула последнюю страницу с одной мыслью: "И что?"
Так и не поняла, зачем же я это читала и что хотел сказать всем этим автор. Просто живые картины из перуанской жизни? И что?

Любителям латиноамериканских сериалов, возможно, и понравится.
Тот же фарс, наигрыш, экспрессия, сумасшедшие сюжетные ходы... но какой же это, к черту, реализм???
Нет-нет, латиноамериканцы остаются для меня людьми "с другой планеты". При всей моей любви к Маркесу.

Даниэль Пеннак "Как роман: педагогическое эссе"

Нет лучшего способа пробудить читательский аппетит, чем подразнить запахом аппетитного чтения.

Ах, как было бы чудесно, великолепно просто, если бы все родители школьников, учителя литературы и все-все-все вообще вдруг захотели прочесть эту книгу! Да, именно захотели, потому что слова "надо" и "обязательно" звучат по отношению к ней совершенно кощунственно.

Даниэль Пеннак не только легко и непринужденно предлагает щадящую и действенную методику приучения ребенка к чтению, но и объясняет, почему же мы любим или НЕ любим читать, учит толерантности (да-да, вечный французский пунктик) и освобождает от предрассудков. 

... парадокс чтения: оно уводит нас от реальности, чтобы наполнить реальность смыслом.

Но и одна эта книга, благодаря собственным литературным качествам, способна разбудить в вас читателя и научить получать удовольствие от процесса чтения. Ведь стилю автора присущи все лучшие качества современной французской прозы: это красивая рефлексия, воплощенная в изящных словесных кружевах, образная, метафоричная, с традиционно присущими ей диалогизмом и ироничной эмоциональностью.

Книга - убежище от перестука дождя, ослепительная тишина страницы в гуле метро, роман, пристроенный в ящике конторского стола, минутка чтения, выпавшая учителю, пока ученики "плавают", и украдкой читающий на задней парте ученик, который сдаст учителю чистый листок бумаги...

Сердце то пускается вскачь до головокружения, то затихает, будто под гипнозом, по коже бегают мурашки и бабочки в животе... это ли не читательский экстаз?

И в заключение я не могу не поделиться моим самым любимым мотиватором с цитатой Анатоля Франса, идеально выражающим главную мысль прочитанного:

Арчибальд Кронин "Замок Броуди"

Возможно, если бы я не читала Диккенса и Харди, влюбилась бы в Кронина с первых же страниц. Но вместо этого уличила его в откровенном подражательстве. Некоторые повороты судьбы Мэри до безобразия напоминают о Тэсс д'Эрбервилль, рожденной воображением Томаса Харди, а общая плотная, тяжелая и гнетущая атмосфера и отрицательные персонажи настолько явно диккенсовские, что даже не требуют разъяснений, по-моему.

Кронин - прекрасный художник - дотошный, щепетильный, внимательный к каждой детали, - но властный и бескомпромиссный собеседник, не оставляющий своему читателю ни малейшей возможности проявить фантазию, переосмыслить, сделать собственные выводы. Ярлыки развешаны, приговоры подписаны и пересмотру не подлежат: черное щедро окрашено черным, белое - белым. И даже герои с первого же портретного их описания четко делятся на положительных и отрицательных.

И все же, как бы ни запугивал, ни оглушал автор читателя гротеском, сложно даже в наше время найти семью, в которой не обнаружились бы черты Броуди. В этом извращенном и гипертрофированном описании легко распознать традиционный патриархальный семейный уклад, а, точнее, намеренную его демонизацию. Я как читатель остро ощутила эту нарочитость и попытку внушения и не смогла этого проглотить. Роман не мой изначально. А после "Грозового перевала", "Холодного дома", "Лавки древностей" и "Тэсс из рода д'Эрбервиллеей" он не мой уже абсолютно.