Читаю

Чарльз Диккенс "Посмертные записки Пиквикского клуба"

Есть темные тени на земле, но тем ярче кажется свет.

Не нравится мне слово "посмертные"!
И еще больше не нравится оно мне по отношению к этому роману!
Страшно подумать, сколько же лет это слово отпугивало меня от него... )))
Очень милый, юморной и добрый роман-приключение. И когда я употребила слово "милый" я имела ввиду почти мимимишный, да. (^_^)
Такие уж герои тут в большинстве своем симпатичные, потешные и оригинальные, что не влюбиться в них совершенно невозможно!
Сначала Диккенс, конечно, заморочил мне голову витиеватостью фраз, мудреными описательными подробностями да истинно английским пафосом. А по ходу повествования разошелся, раздухарился, развеселился, осмелел и... понеслась душа в рай! Пропесочил, кажется, все, что мог. Тут тебе и остросоциальная сатира, и откровенная комедия, приличная доля реализма и, конечно, чуточку мистики. Какой же Диккенс, да без духов с привидениями? Как ни крути, а какой-никакой могильный холмик с тяжелой плитой встретишь в каждом его романе. А также тот самый любимый многими дух Англии, джентльменства, надушенных платочков и туго натянутых на животики жилетов. И, конечно же, традиционный истинно "диккенсовский" хэппи-энд:

Все было так очаровательно, так изящно, так уютно, все свидетельствовало о таком изысканном вкусе, что, по мнению присутствовавших, трудно было решить, чем следует больше восхищаться.

Сомерсет Моэм "Луна и грош"

Он жил беднее любого батрака. И работал тяжелее, нимало не интересуясь тем, что большинство людей считают украшением жизни. К деньгам он был равнодушен, к славе тоже. Но не стоит воздавать ему хвалу за то, что он противостоял искушению и не шел ни на один из тех компромиссов с обществом, на которые мы все так охотно идем. Он не знал искушения. Ему ни разу даже не пришла на ум возможность компромисса. В Париже он жил более одиноко, чем отшельник в Фивейской пустыне. Он ничего не требовал от людей, разве чтобы они оставили его в покое. Стремясь к одной лишь цели, он для ее достижения готов был пожертвовать не только собою – на это способны многие, – но и другими. Он был визионер и одержимый.

Роман для меня оказался одним из тех, что закончились и слава богу!
Я прекрасно отношусь к Моэму, восхищаюсь его знанием психологии и пониманием человеческой сущности, глубинных ее процессов. Но я абсолютно не готова оправдывать поступки социопатов. Ничем. Ну их... на Таити!
Роман о дауншифтинге.
А впечатления от него схожи с впечатлениями от "Милого друга" Де Мопассана и "Жажды жизни" Стоуна. Так же жгуче-ядовито и так же брезгливо.
Я начинаю склоняться к мысли о том, что, чтобы стать великим творцом, нужно перестать быть человеком вовсе... Либо жизнь - либо творчество.

Джоан Харрис "Леденцовые туфельки"
Продолжение всеми любимого "Шоколада". Вианн с дочерьми теперь хозяйка маленькой Chocolatier на Монмартре и почти обычная парижанка. Но разве в этом магическом мире может быть все так просто?
Я очень люблю книги с особой атмосферой - когда со страниц почти ощущаешь ароматы шоколада, миндаля и ладана, слышишь завывания ветра, перед глазами встают красочные запоминающиеся образы... Но на этот раз Джоан Харрис явно переборщила со специями: плотность магии и колдовства на страницу превысила все допустимые пределы, и это стало откровенно раздражать.
И, конечно, как и в первой книге во главе угла стоит вечная для французов проблема толерантности. Уж они и право на ношение хиджаба узаконили, и однополые браки разрешили, и образ настоящей парижанки, бывший некогда символом женственности и грации, теперь больше напоминает бомжеватого вида подростка, чем истинную мадам/мадмуазель. И все им мало. И все недостаточно толерантно. Прямо национальный комплекс какой-то!

Дикие птицы обычно заклевывают нездешних птичек, на них непохожих: волнистые попугайчики, неразлучники, желтенькие канарейки, сбежав из клеток в надежде вкусить свободы и чистого неба, обычно погибают, падая на землю с выщипанными перьями, заклеванные до смерти своими конформистски настроенными сородичами.

Густав Майринк "Ангел западного окна"
Это не просто книга - это какой-то совершенно потрясающий опыт! Она завлекает в лабиринт, окутывает удивительной атмосферой иррационального, заигрывает и жжет инфернальным огнем. Темное Средневековье переплетается с еще более темным началом XX века; каббала, египетская мифология, тантра, кельтская магия, алхимия -  знаки, символы, наваждения, жуткие магические ритуалы...

.. со мной была тележка с пятьюдесятью черными кошками… Я развел костер и произнес ритуальные проклятия, обращенные к полной луне… Выхватил из клетки первую кошку, насадил ее на вертел и приступил к тагейрму. Медленно вращая вертел, я готовил инфернальное жаркое, а жуткий кошачий визг раздирал мои барабанные перепонки в течение получаса, но мне казалось, что прошли многие месяцы, время превратилось для меня в невыносимую пытку. А ведь этот ужас надо было повторить еще сорок девять раз!.. Предощущая свою судьбу, кошки, сидев­шие в клетке, тоже завыли, и их крики слились в такой кошмарный хор, что я почувствовал, как демоны безумия, спя­щие в укромном уголке мозга каждого человека, пробудились и теперь рвут мою душу в клочья… смысл тагейрма состоит в том, чтобы изгнать этих демонов, ведь они-то и есть скрытые корни страха и боли — и их пятьдесят!.. Две ночи и один день длился тагейрм, я перестал, разучился ощущать ход времени, вокруг, насколько хватало глаз, — выжженная пустошь, даже вереск не выдержал такого кошмара — почернел и поник…

Эта книга - ловушка душ и проклятье воображения. Но, как ни странно, у меня в крови уже было противоядие.
Пелевин "t".
Да-да, после пелевинского столь близкого по тематике стеба я уже не могла воспринимать серьезность Майринка как должно.
И, честно признаюсь, мне у него опять не хватило логики. Поступки и рассуждения ГГ (обоих его инкарнаций) напоминали метания слепого котенка, неспособного ни к обобщению, ни к аналогии, ни даже к пониманию простейших причинно-следственных связей... И вообще, прямо скажем, женские образы здесь выглядят гораздо более целостными, значимыми, сильными и целеустремленными, несмотря на это извечное самоуверенное "Я мужчина, я покоряю!".

Всегда, с сотворения мира, поле боя оставалось за женской половиной рода человеческого.  Будь это иначе, мир сей давным-давно перестал бы существовать.

Концовка несколько разочаровала, опять же, своей алогичностью и беспорядочным нагромождением мистики и наваждений. В общем, я Майринку не поверила. Хотя опыт извлекла, безусловно, потрясающий и запоминающийся.